Когда желудок восстаёт против хозяина — это всегда драма. Но когда это случается с человеком, чьи творения давно стали частью городского ландшафта, драма обретает особый, почти сюрреалистический оттенок. Артемий Лебедев, обычно раздающий советы по дизайну, на этот раз получил жёсткий «фидбэк» от собственного организма.
«Мой пищевод устроил майдан», — мог бы сказать дизайнер, описывая ночь, когда беляш — этот кулинарный анархист в хрустящей мантии — объявил войну его внутренностям. Тридцать лет перемирия между Лебедевым и рвотным рефлексом были растоптаны подошвой дешёвого пирожка, как московский бордюр под колесами дизайнерского велосипеда.
Последний подобный «перформанс» организма случился в эпоху, когда портвейн «Агдам» был для советской молодёжи тем же, чем для хипстеров — крафтовое пиво. «Тогда это был бунт. Сейчас — просто плохая кулинария», — философски заметил бы любой, кто пережил оба эпизода.
Врачи, словно следователи на месте преступления, обычно перечисляют подозреваемых:
Но истинный виновник, как в хорошем детективе, остаётся за кадром. Как и ответ на вопрос: почему человек, способный позволить себе ужин в любом ресторане, вдруг решает сыграть в гастрономическую рулетку с уличным киоском?
Есть в этой истории что-то большее, чем просто пищевое отравление. Беляш — символ нашего общего прошлого, где риск был частью гастрономического опыта. Его хрустящая оболочка скрывает не только сомнительный фарш, но и ностальгию по временам, когда организм мог переработать всё что угодно.
Лебедев, сам того не желая, стал героем современной притчи: даже железные желудки эпохи перестройки сдаются под натиском нового времени. Остаётся лишь надеяться, что этот инцидент вдохновит его на создание нового шрифта — например, «Рвотный курсив».
